Индия – огромная страна. Столь огромная, что это всегда удивляет людей в первый визит, непременно желающих успеть вовсюда. В заблуждение вводит карта: ведь Индия находится у экватора, а Россия у полярного круга – где глобус на плоскости растягивается. И северные просторы выглядят неправомерно большими, а южные кажутся совсем маленькими. Но если не иметь в виду Алтай или Дальний Восток, расстояния в Индии сравнимы с нашими.

От Аджанты до Варанаси мы ехали сутки. Поезд Джалгаон-Варанаси проходящий, и посадка была экстремальная. Пока я удостоверилась, что этот поезд действительно наш, пропустив четыре предыдущих: которые тоже вполне могли быть нашими, пришлось запрыгивать в него на ходу, и искать вагон внутри поезда. На наших местах уже друг на друге сидели индусы среднего возраста. Они, правда, тут же подвинулись, и прогонять мы их не стали: им было ехать 15 минут от города, где они работали (с зарплатой 3500 рупий: 80$ в месяц) до станции, где они жили. Они были приятные и милые люди, и ежедневно катались туда-обратно, используя проходящие поезда как электричку.

За несколько часов до Варанаси из окна поезда виден большой город Алахабад: в слиянии Ганги и Джямуны, что придает ему размах и делает местом паломничества. Считается, что еще одна, невидимая священная река Сарасвати: супруга Брахмы и речь богов — присоединяется к ним в месте их слияния. Это тоже святой город, где проходит Кумамела, и если бы не слава Варанаси, он был бы ничуть не хуже. Он расположен между Варанаси (на Ганге) и Агрой (на Джямуне): если курсировать близко от столицы, можно посетить и его. В древние времена он был известен как Праянг. В нем сохранилась колонна Ашоки 232 г. до н.э., сообщающая о победах этого императора. А имя города Аллаха он получил в 1584 г. при Акбаре, самом великом из могольских императоров. В месте слияния рек Акбаром построена крепость (где и стоит колонна Ашоки).

Тысячи паломников приходят сюда совершить омовение на праздник Маг-мела, проходящий каждый год с середины января до середины февраля. Раз в 12 лет он совпадает с Кумамелой. Здесь эффектны закаты и восходы, и так же, как в Варанаси, туристов ожидают лодки для утренних и вечерних прогулок (только дешевле). Здесь же, у форта, храмы Ханумана и Паталпури. Аллахабад поменьше, чем Варанаси, и, надеюсь, не столь оживленный.

Варанаси — город, известный церемониями сжигания умерших и поклонения матери-Ганге. Эти церемонии проходят во многих местах Ганги и других индийских рек: все они почитаются как матери и потому святы. Но Варанаси – особое место паломничества. В нем полторы тысячи храмов и 84 гхата — храмовых спуска к воде, что используются для служб и омовения. Здесь Ганга принимает форму лука — что усиливает священное значение этой реки. И здесь находится одна из главных 12-ти святынь Шивы: храм Вишванатха, где расположен вечно изучающий энергию Йотирлинг. Варанаси называют городом Шивы (и это подобно тому, как если бы у нас какой-то город имел эпитет града Святаго Духа).

Легенда Вишнешвара — миф о сотворении мира. Чтобы возродить этот мир в лучшем качестве, Творец из изначальной формы небытия создал форму существования, произведя Пурушу и Практити (дух и природу). И за пределами бытия Шива собственной аурой создал прекрасный город Панчакоши (панча — пять, и это название перекликается с символом пятиглавой кобры, который часто можно видеть над шивалингамами). Там жили Вишну и Лакшми (образ спящего Вишну, плавающего по океану вечности на змее Шеше). Из пупа Вишну родился цветок лотоса с Брахмой внутри. Брахма создал замечательную Вселенную с 14-ю мирами. Чтобы спасти жизни тех, кто связан действиями кармы, Шива изолировал от нее Панчакоши. Но послал в смертный мир спасительный Йотирлинг Муктидаяк (“дарующий освобождение”). Он достал его из своего трезубца, и этот Йотирлинг не будет разрушен даже во время Пралаи. Когда день Брахмы кончится, Шива вновь укроет сияющий лингам в своем трезубце: как спасение для верующих, которые воспримут от него вечную жизнь.

Вечность Йотирлига переходит и на сам святой город Варанаси. Как священное место индусов, город неоднократно подвергался нападкам мусульман (в период с 1033 по 1669 гг.). Храмы разрушались, и вместо них строились мечети. Но Варанаси выстоял как самый знаменитый центр индуистского паломничества. Англичане тоже ничего не смогли с этим поделать. Сколько ни противно это было их христианским традициям, они вынуждены были узаконить и ежедневную пуджу Ганге, и ритуальное сжигание умерших на ее берегах.

По легенде, даже когда Вселенная погрузится в воды Пралаи, это не затронет город Шивы. Ведь он разрушает лишь иллюзорное, освобождая от пут времени. Поэтому даже те, кто никогда не надеялся на спасение, в святом городе Варанаси могут достигнуть освобождения от уз кармы.—

Так велика вера индусов в святой город и его нетленную святыню: излучающий энергию вечности Авимуктешвар Йотирлинг: Вишнешвар, описанный выше. А для иностранцев это — “золотой храм Шивы”: из-за золотой башни главного храма комплекса Вишванатха, около 400 м высотой. В XIX веке ее покрыл золотом царь Ранджит Сингх. Большой колокол Вишнешвара был подарен королем Непала, а сам храм в его современном виде был отстроен в 1777 г. С середины XVIII века, по окончании владычества великих моголов, активизировалась реставрация старых храмов Варанаси и постройка новых.

Мы прибыли в Варанаси во второй половине дня: город был запружен транспортом. Рикша вез нас к гостинице очень кривыми путями, не давая бросить взгляд на Гангу — отчего мы сначала увидели святой город явно не с той стороны. Нужно было поменять деньги — рикша уверял, что госбанк закрыт, и предлагал нас отвезти к частному банку. Но я настаивала и оказалась права: деньги мы поменяли. Потом он нам сосватал гостиницу в Сингх Guest house, недалеко от Ганги, с более-менее нормальным тарифным листом (1-местный номер — 100 рупий, 2-местный — 150, 2-местный с ванной — от 300 до 600. Мы взяли два 2-местных номера с ванной, заплатив 200 за каждый).

До пуджи еще оставалось время, и я устремилась в те храмы, где была раньше (к счастью, они были в пешеходной досягаемости от гостиницы, и там работавший молодой человек взялся нас проводить). За восемь лет там произошли перемены. Древний красный храм Матери-Дурги стал открыт для посетителей-иностранцев, так же, как и низкий приземистый храм обезьяньего бога Ханумана, помощника Ситы и Рамы.— Только требовалось сдать фотоаппараты и другие вещи в камеру хранения, и на входе производился тщательный обыск. Это казалось немного нелепым, но настроения мне не испортило. А для девочек было лучше, чем нежели бы их не пустили. Храм Дурги подреставрировали: он стал не таким темным. Количество палаток с сувенирами вокруг увеличилось. В храме Ханумана тоже что-то поменяли, устроили сосуд для омовений, и стало оживленнее. И в том, и другом храме было приятно — хотя мы как всегда торопились. Остаться подольше, чтобы проникнуться местной энергией и их радостной атмосферой, вроде не было повода.

На бегу наибольшее впечатление производит храм Тулси Манас: на втором этаже которого расположен механический кукольный театр, иллюстрирующий “Рамаяну” и другие мифы.

“Во что же они верят!”— воскликнула моя старшая спутница, увидев кукол. По периметру этого храма есть живописные сцены, последовательно воспроизводящие эпизоды “Рамаяны”, а в торце — много изображений богов. Я немного задержала своих экскурсантов индийскими мифами. Но храм есть храм: люди сами должны искать то, что откликается душе.

Потом молодой человек из гостиницы проводил нас к реке. На причале стояло множество длинных узких лодок. Он вызвал своего знакомого лодочника, и мы поплыли вдоль населенного берега Ганги смотреть вечернюю пужду. Плыть пришлось долго — минут сорок: наша гостиница была не у главного гхата, а чуть поодаль. Служба уже началась, и громкоговорители разносили ее по реке. Часть гостей смотрела ее с лодок, часть с крутых ступеней Варанаси (в половодье затопляемых водой), где были на сей раз специально устроены сиденья.

Гостей было много — и гибкая страна Индия пошла им навстречу: решив преподнести им то зрелище, на которое они рассчитывали. Восемь красивых юношей в одинаковых браминских одеждах действовали в такт, размахивая прекрасными опахалами из павлиньих перьев. К цветным зонтикам над ними (зонтик — символ царственности и добродетели) были привязаны колокола, в которые они звенели тоже в такт. И вместе, ловкими движениями лили воду Ганги — не поняла куда: к счастью, не на гостей, но, похоже, что и не на святыни тоже. К реке в такой ситуации было не подойти, хотя мальчики продавали сидящим в лодке тарелочки из листьев со свечками, которые надо опустить в реку за своих родных и близких. “А за умерших?”— спросили мы мальчика. “Нет только за живых”,— сказал он. По индийским представлениям, умершие в этом не нуждаются: им и так хорошо.

Конечно, это уже не была та скромная и проникновенная церемония, в которую мы окунулись с головой в начале моего первого путешествия — и которая с первых дней привязала нас к этой загадочной стране. Но в Индии есть все — и метрах в пятидесяти от главного шоу, на свободных ступенях у самой реки, стояла небольшая толпа индусов, с обычным, пожилым и ненарядным, а на иностранный взгляд и вовсе оборванным, священником, который служил у воды обычным способом, держа в руке пирамидку огненной спирали. Что ж, каждому свое.

Колокольный звон и музыка закончились, и мы доплыли еще чуть дальше, посмотреть в темноте на огни погребальных костров. “Это не надо снимать,”— сказал гребец. “Конечно, не надо”,— согласилась моя старшая спутница. А я попросила гребца перевезти нас на другой берег Ганги: в декабре она была неширокой. Я думала искупаться на этом пустынном, затопляемом водой берегу. Но на берег было не выйти: ила было по колено, и пришлось купаться с лодки. Девочки с лодки купаться не стали, но убедились, что вода в Ганге чистая. А я после купания обрела свежие силы.

Варанаси — центр ткачества, и там стоит покупать одежду. Со свежими силами, гуляя по магазинам близ главного гхата, нам удалось очень дешево купить прекрасные шелковые сари в магазине Манмохини хандлум — на проходе от Main Ghat к храму Вишванатха. Когда молодой человек из гостиницы узнал, сколько мы заплатили, он уже сам не стал нам в очередной раз предлагать съездить в ним на фабрику. Для себя я правда сари не покупала, довольствуясь тем, что у меня уже было: столь роскошное сари сложно решиться использовать как дорожную одежду. Я мало носила сари в эту поездку, но в Варанаси одела: все-таки святой город.

После этого на радостях мы завернули в ресторанчик поесть жареной картошки, и это затянулось до 11 вечера. Хотя на следующее утро мы встали в пол-шестого, но на утреннюю пуджу уже не успели. Наш юный худой гребун шевелился на редкость медленно. Мы с удовольствием сами сели бы на весла — но он не поддержал нашу инициативу. Скромно улыбаясь, он воспринимал наши посылы как шутку: мы были не из его мира. Мы были теми, кого следовало обслуживать, и в этом – заложниками ситуации. “Всем советую: перед отплытием покормить своего гребца,”— смеялась моя ступница, снимая на камеру лодки, которые уже плыли нам навстречу в обратном направлении.

Полюбовавшись утренним Варанаси: высоким берегом с храмами, чуть освещенным заспанным солнцем в дымке, мы доплыли до “Золотого храма” Шивы. До него надо подняться по ступеням наверх, и он настолько затерян среди узких улиц, что мы не сразу его нашли. Храм Вишванатха был открыт, но нас ожидало то же нововведение, что в храмах Дурги и Ханумана — обыск при входе, вдобавок центральная часть храма, с золотым куполом, серебряными дверьми и йотирлингом — оставалась закрытой для иностранцев. Поскольку вещей в такой ситуации лучше не иметь, мы сходили туда поочереди. Оставшиеся с вещами пока торговались в одной из многочисленных лавок, служащих обрамлением даже таких узких улиц, как в центре Варанаси.

Весь храмовый комплекс был втиснут от одной улочки, круто спускавшейся вниз к гхатам, до другой. Вдоль дорожки посредине торговцы продавали бело-розовые лотосы, масляные свечки и статуэтки богов. Индусы в обоих направлениях курсировали по этому узкому и длинному, и не так чтобы чистому проходу. На золотую башню храма можно было лишь взглянуть, поднявшись по ступенькам напротив. “Ну и правильно,— сказала моя старшая спутница, разочарованная тем, что Золотой храм Шивы оказался столь немонументальным и неторжественным, да к тому же еще недоступным.— Нечего там иностранцам и делать.”

Я было хотела пройти мимо полицейского к йотирлингу, но в компании не чувствовала себя уверенно. “Вы индуска?— тоже неуверенно спросил полицейский, глядя на мое сари.— Это только для индусов.” Я не стала спорить, поскольку у моих спутниц не было куража ходить по Варанаси в сари. Мы только прошли в ту часть, которая была открыта: где были многочисленные алтари всех главных богов: скульптуры XVIII века, с круглыми и мягкими чертами лиц, немного наивные на современный взгляд. И какой-то пандит у храма Солнца-Сурьи завязал мне на руке на память ленточку.

На обратном пути мы разделились. Наша младшая спутница, которая забыла в поезде кроссовки, отправилась в обувной магазин и по дороге забрела в оранжевый храм Кама-сутры. Имея деревянные резные колонны, он постоянно обновлялся, частями: одни панели с годами убирались, на их место ставились другие. А нас узкие улочки вывели сначала к овощному рынку с очень дешевыми ценами, который располагался прямо на земле. А потом к набережным, где под утренним солнцем уже вовсю шла стирка. На ступенях сохли яркие ткани, сидели индуски в живописных сари, и лежали маленькие пестрые козочки разной расцветки. Коровы предпочитали песчаные отмели.

Мы посетили древний храм Кедарнатаха, над высокими ступенями Кедар гхата, где темных каменных богов и шивалингам почитали бутылочками с сывороткой (мне тоже ее захотелось при ярком солнце, на каменных ступенях Варанаси). А потом пешком добрались до гостиницы принимать душ. Днем в купальнике в Варанаси уже не поплаваешь, не оскорбляя чувств местного населения — только если в одежде. Тем более не искупаться, когда в центре идет стирка. Желтый цвет Ганги в Варанаси создают глина, песок и ил, и непрозрачная вода выглядит грязной, — хотя и глина, и серебро, которое в ней содержится — естественные очистители.

*      *      *

В 11 утра, то есть по-местному уже в середине дня, вчерашний рикша должен был отвезти нас в “олений парк” Сарнатх: место просветления Будды. Он чуть было не упустил свой шанс заработать: мы, не дождавшись его, с вещами пошли на дорогу: ловить другого — но он попался нам навстречу, оправдываясь, что опоздал из-за пробок. По дороге в Сарнатх мы снова досадовали на нескончаемый транспорт, который нашему юному скромному рикше обогнать не удавалось. Но вот город кончился, и ехать под пальмами стало приятнее.

В Сарнатхе рикша привез нас не к главному входу. Если восемь лет назад это было бы несущественно: олений парк был проходим насквозь, то теперь создало трудности. От джайнистского храма, куда мы зашли сперва, к огромной главной ступе было никак не попасть: всю территорию ограждала высокая сетка. Мы прошли дальше, зайдя еще в какой-то монастырь, но и там наткнулись на забор. От всех этих загородок парк Сарнатх мне показался совсем маленьким. Ступа: одна из семи великих буддийских ступ мира — намного выше джайнистского храма, раньше, посреди свободного поля зелени тоже смотрелась более внушительно. И даже развалины монастырей, где некогда стояла колонна императора Ашоки с 4-я слонами: которую сегодня можно видеть на гербе Индии, не производили достойного впечатления. Светило солнышко, и в парке бегали детишки, приехавшие на школьную экскурсию.

За вход в Сарнатх взималась плата (100 рупий). Мы попробовали пройти по индийской цене за 10, попросив рикшу купить билеты, но контролер при входе нас не пустил, заставив купить билеты для иностранцев. На цветном билетике было написано: “только 2$” — и об ответственности каждого передать наследие будущим поколениям. Быть может так власти оправдывали цену — ведь еще недавно вход был бесплатным.

Однако в оправдание властей надо сказать, что деньги берут не просто так: реставрационные работы там действительно проводятся. Огромная ступа Будды сегодня вся в лесах. Быть может, восстановят надписи, которые некогда были высечены на ней? Ведь эту ступу во 2 веке до н.э. строил буддийский проповедник Ананда, чтобы увековечить учение буддизма. До этого три века учение буддизма передавалось изустно, и только при императоре Ашоке, осознавшему ценность буддизма и распространившему его в государственных масштабах основанной им империи, возникла идея записать учение. Надписи на ступе не сохранились, но само это мощное сооружение осталось, и, может, этого достаточно? Учение Будды и так знают все.

Мы видели процессию буддистов из Японии, которые в сопровождении нескольких монахов сели медитировать перед ступой — видно, что специально приехали ради этого. Духовный туризм популярен в Японии, и медитативное поле вокруг этой группы сразу ощущалось.

Но нас, северных жителей, столь ясный день и яркое солнце, пусть даже в светлой дымке, не располагали к созерцанию. Для компании, уставшей от избытка впечатлений, самым живым и ярким моментом были олени под деревьями: которым по легенде Будда прочел свою первую проповедь — как более благодарным слушателям, чем люди. С той поры, как я была в Сарнатхе, олени очень размножились: сегодня их там гуляет несколько десятков — и молодых, и с ветвистыми рогами. Правда, питомник с крокодилами, который был рядом, исчез: остался пустой желоб, даже без воды.

Мы посидели в развалинах и с удовольствием покормили оленей стручками от съеденного нами гороха. С развалинами контрастировал красивый современный буддийский храм на краю парка, с изображением пяти учеников Будды в беседке — построенный обществом Махабоддхи в 1931 г. Потом мы приятно прошлись по маленькому археологическому музею, оценив изящество древних скульптур, которые запали мне в душу в первый визит — и даже после храмов Эллоры и Аджанты не теряли своей привлекательности.

Правда, девочек успели достать местные молодые люди с бусами и слониками, и мальчики с корками для кормления оленей. Последней каплей были несколько юношей, выбежавших нам наперерез с бутылками воды — они были встречены дружным хохотом. А втюхать бусы молодым людям удалось. Ко мне они, к счастью, не приставали, и я в Сарнатхе даже отдохнула. Интересно, что 8 лет назад юноши пытались заработать, выступая в роли экскурсоводов. Сегодня они нашли, что на безделушках выиграть легче.

Пока мы гуляли, рикша ждал нас с вещами. К вокзалу снова пришлось пробираться через пробки. Поэтому мы ехали на станцию с запасом времени, и потратили его на то, чтобы найти Интернет. Ближайший Интернет оказался по индийским меркам далеко: минутах в 15 ходу. В сумерках мы сели на вечерний поезд в Агру, и утром были там.