Традиционно ашрам — это индийский монастырь, но, может быть, в наше время уместнее переводить это слово как «коммуна». Ашрам предполагает совместную (бесплатную) деятельность — к которой, правда, никто не может приневолить. Это обычно пение мантр (киртан) и медитация, совместные беседы (сатсанг), и какие-то дела по хозяйству. Например, раскладывание пищи (которую по традиции не принято брать самим, а посуду все моют сами). Часто ашрамы имеют школы, и их основная мирская и традиционно браминская деятельность — обучение детей.

В Индии ашрамы строятся постоянно, как и храмы. Они созидаются с любовью и обычно имеют привлекательный и цветущий вид. Моим спутницам настолько понравились цветущие ашрамы Ришикеша, что они даже стали выяснять цены (но, как я сказала, это были индийские ашрамы, и им назвали цену в 2-3 раза дороже, чем индусам, с некоторым недоумением, что иностранцы хотят здесь остановиться). Ашрамы для индусов и иностранцев различаются бытом, как и гостиницы. Можно также сказать, что для тех, кто ненадолго останавливается в ашрамах, это просто гостиницы, сориентированные на духовный туризм.

“Ауровеллей”, название которого переводится как “долина Шри Ауробиндо”,— ашрам для иностранцев, и в нем можно позаниматься йогой, сменив индийские условия быта на европейские. Мы устали от индийской острой пищи, а в ашраме готовят все неострое. А еще там можно позагорать на берегу Ганги, искупаться и погулять по лесу — в этом преимущество ашрама не в городе, а на природе, в сельской местности. В лесу у Ганги много птиц (есть и синие), встречаются олени и кабанчики.

Неподалеку от ашрама, на другой стороне Ганги — большой заповедник с белыми тиграми, слонами и множеством птиц. Говорят, слоны и леопарды порой заходят оттуда в местные деревни. В ашраме жила жертва леопарда: хромавшая собачка. Ее выходили, и после встречи с леопардом, чуть было не кончившейся трагически, она каждое утро и каждый вечер приходила в храм на медитации, ложась на свою, специально приготовленную для нее подушку. Хотя ее щенок и ее супруг, той же дворняжьей породы, тоже жившие в ашраме, этого не делали. Видно, это помогало ей лечиться. Поэтому, как обычно, гулять по лесу нам не советовали. Но в зарослях близ ашрама вполне безопасно: звери ходят по другой стороне Ганги и не днем.

“Ауровеллей” — небольшой ашрам: когда мы туда прибыли, там жило человек 8 колумбийцев и француженка, исполнявшая обязанности секретаря ашрама и внешне немного похожая на мать Мирру, да несколько индусов, занимавшихся делами и хозяйством. Другие индусы, жившие в окрестных деревнях, приходили днем строить новый медитационный зал: их неторопливое отношение к труду навевало на созерцательное настроение. Через пару месяцев в ашрам должно было приехать человек сто из разных стран. Человек на сто ашрам уже был рассчитан. В нем за пять лет, что я там не была, прибавился еще один двухэтажный спальный корпус (их стало три), а также столовая в европейском стиле со столами и стульями (в первый раз, когда я была, мы ели по-индийски на ковриках на полу). И коровник с коровами, расписанный детскими рисунками. В двух-этажной школе ашрама училось около 70-ти местных детишек. Каждое утро ашрамный автобус собирал их по деревням, а потом развозил по домам. Шофер и учительница были колумбийцы (к ненапряженной деятельности Индии не походит слово “работали”: просто были).

Между корпусами сделан сад камней, а перед ними цвели кусты красными большими цветами — конечно, нам это радостно было видеть в декабре месяце. А еще в ашраме появился трактор: он неторопливо распахал уже широкие поля. В сельской местности естественно, чтобы ашрам поддерживало натуральное хозяйство. Круглую столовую окружали грядки, больше похожие на газон, где среди деревьев, с увесистыми плодами папайи, которая обычно служила дополнением к завтраку, росла большая редиска и другие овощи. Земля была светло-коричневой: легкой, мягкой и нелипкой, лишенной нашего обычного, царапающего руки песка и камней, и лишней влаги. И несмотря на ее сухой бесплодный вид, в ней все растет, кроме сорняков — просто рай для наших садоводов! Я с детства не люблю садоводства, но тут было бы даже приятно покопаться в земле, будь у нас время. Как-то раз мы видели, как колумбийцы сажали кусты. Мы в этом не участвовали, гуляя по окрестностям. Руководитель ашрама только позвал нас в последний день символически ударить киркой пару раз в месте закладки нового объекта. Больше для фотографии: я как раз надела сари, и он был уверен, что это у меня хорошо получится. Не знаю, как с этим справились колумбийцы — я опоздала, но я его не разочаровала. Для русской женщины кирка в руках — ее инструмент, в любом наряде.

По приезде Свами Брахмдев встретил нас как обычно тепло, спокойно сообщив, что посылал молодого человека за нами на станцию Райвала в пол-пятого утра, как я просила. Я тоже радостно и особо не оправдываясь ответила, что мы проспали Харидвар и задержались в Ришикеше. Избавляя гостей от лишних забот, обратные билеты на поезд в Дели он поручил купить мальчику, и мы остались отдыхать в ашраме, до отъезда двоих спутниц, которые уезжали раньше. После обеда мы погуляли вдоль реки, искупались и посмотрели на водоплавающих птиц. “Ауровеллей” был последним пунктом нашей поездки. Мы окончили путешествие — и от покоя ашрама и выровнявшейся энергетики возникало ощущение, что мы уже вернулись — к себе домой.

Вечером был киртан в медитационном зале — храме Матери. По форме он немного напомнил мне ёлочку храма Ходимбы, хотя лишь двух-этажную. Это меня тронуло: Свами Брамдев родился в Гималаях, а видно, любой человек несет по жизни архитектуру родных мест. На крыше — трезубец Шивы, который иногда звенит от ветра во время медитации. Посреди храма, где захоронены мощи Матери, стоит блестящий зеленый шар, на который свет падает из окон сверху. Шар, как Землю — слоны, поддерживают эмблемы Шри Ауробиндо: шестиугольники с лотосом внутри. Шестиугольник — фигура, традиционная для индуизма (еще более, чем для иудаизма): ведь это образ медитирующего человека в позе лотоса.

Посреди мантр я спела и пару своих песен, чтобы возобновить традицию первой поездки. Храм одноэтажный  и по виду совсем простой — но акустика в нем потрясающая. Такая же, как в скальных храмах Эллоры и Аджанты, если не лучше. Сказанное речетативом там становится музыкой. Я могла там петь, вспоминая мелодию на ходу и даже просто сочиняя ее. Колумбийцы только подхватывали мантры, сами не пели (но у них и не было столь дружного коллектива, как восемь лет назад сложился у нас. Русская способность объединяться двигает горы: поэтому мы и способны на большее.— Все же через несколько дней объединились и колумбийцы: и спели что-то обще-рождественское).

“Как на другой планете”,— таково было впечатление от киртана той из моих знакомых, которая опасалась индийских служб. Оно уже выходило за рамки какого-либо суждения или оценки: в современном ашраме современным людям необъяснимое открывается доходчивей, чем в древних индийских храмах.

Утром, после медитации, асан и завтрака, мы снова пошли купаться, и пока загорали, наша старшая спутница воодушевилась и стала демонстрировать китайские практики. В ашраме быстро возникает творческое настроение, как я писала раньше, и недаром Шри Ауробиндо родился под творческим знаком Льва. Поле ашрама раскрепощает человека, и настраивает его в резонанс с самим собой: учит лучше чувствовать, видеть и слышать. Сильно усталым людям этого достаточно, но остальным хочется при этом что-то сделать: лучшее из того, на что они способны.

Надо сказать, я в эту поездку относилась к первой категории: я уезжала из дома совсем больная, поставить меня на ноги не могли даже антибиотики. В Индии я за пару дней пришла в себя, но дома оставалась куча нерешенных проблем. Когда Свами спросил, как поживает моя семья, я ответила, что детям плохо в том напряжении, в котором мы живем. Он на секунду вошел со мной в то состояние, которое я имела в виду — и которого у меня в Индии, конечно, не было. И только головой покачал: индусу сложно понять, как можно жить в таком напряге. И главное, зачем.

Индийская философия учит позитивному мышлению: согласно ей, надо искать лучшее в том, что есть. Надо уметь видеть это лучшее — но что делать, когда его не видно? Я и прежде говорила Свами о том, что в негативном мышлении тоже есть смысл. “Смысл разрушения,”— отвечал Свами. Отрицание запускает деструктивные механизмы. Механизмы смерти. Индия же на все смотрит с позиции жизни, и учит во всем видеть жизнь. Может, об этом один из 12-ти девизов Матери Мирры, что был написан над нашей дверью: “confidence” — доверие.

А я потом, покуда пела, нашла внутреннее противоядие от нашего напряжения — печаль любви.

Днем был сатсанг (коллективная беседа со Свами). “У моих друзей нет вопросов,— начала я, кивнув девочкам. (“У меня тоже к ним нет вопросов,”— улыбнулся Свами Ди.) — Поэтому просто расскажите, в чем смысл учения Шри Ауробиндо.”

— Шри Ауробиндо открыл новый поток: супраментальной энергии. Он исследовал многие религии, но увидел их ограниченность. Он вышел за их рамки… — и Свами Брахмдев начал с того, что стал говорить о границах мышления: о социальных стандартах, которые нас связывают и которые надо преодолеть. Не то реагируя на мое имя Seema: по-индийски, “граница”, не то обозначая свой архетип Близнецов: нарушителей традиционных ограничений.

В другие дни темы были другие: о позитиве грусти или о смерти как помощнике — но интересно, что я думала на те же темы, даже когда вовсе не была на сатсанге, а ездила в Ришикеш. Не то в эти несколько дней Свами ловил доминанту моих мыслей: я все же задавала тон, когда пела и переводила. — Не то просто поток мышления, когда он достаточно глубокий, у людей идет параллельно (в соответствии с космическим ритмом — астрологической картиной положения планет). В тот день, когда я наблюдала за бережным украшением самадхи плейс: места кремации Шивананды, я увидела, вернувшись, что храм Матери тоже украшен венками.

Чтобы в ашраме окончательно избавиться от своей роли гуру, в которой я порой оказывалась по дороге, и в крайнем случае благополучно переложить ее на Свами: все же это его жизненная роль, я рассказала девочкам, что Шри Ауробиндо не считал себя учителем: он называл своих соратников исследователями. И нам сегодня тоже как-то нечестно садиться на плечи доброго гуру и перекладывать свои проблемы на другого. Ведь если говорить о духовном постижении, научиться-то надо не какой-либо концепции или практике: а чувствовать, видеть и воспринимать мир, и самостоятельно мыслить. Это и есть свобода: мысль, не скованная условностями социальных правил, терминов и учений (но опирающаяся на нравственное чувство: настоящий учитель – внутри). Поэтому для действительного постижения необходимы самостоятельность и равенство. “Нам по дороге как-то не хватало коммунизма,”— сказала я.

Интересно, что с этим вовсе не было проблем восемь лет назад. Но сейчас русские люди уже перестроились на капиталистический, внутренне индивидуалистический лад, и это мешает нормальному взаимодействию в экстремальных условиях.

Парадокс в том, что мы от этого не стали самостоятельней, а только беспомощнее. Раньше внутренний поиск каждого был выше. В обществе потребления люди ждут, что им все преподнесут на тарелке, предложат товар лицом. Но есть вещи, которые нельзя положить на тарелку и преподнести как товар — они все больше становятся недоступны. Я не о своих спутницах: я рада, что поехала с ними, хотя социальные моменты влияют на каждого. Я не о себе, хотя не могу делать из своих знаний товар. Это общая проблема.

Как другие люди, которых сегодня не слышно и не видно, я не хочу никому ничего навязывать. Как чуть-чуть индийская женщина, я не хочу идти путем насилия. А реклама: будь то вещей или идей – сама по себе есть насилие. Сегодня насильники правят бал, оттого такой низкий уровень духовных знаний, всех эзотерических сфер и той же астрологии. Знание ушло — остались практики. Упражнения. Гадание. Колдовство. Догматы вместо стремления к лучшему: к тому, что должно быть. И просто забвение — зарабатывание на жизнь. Ничья высокая мечта не преображается в реальность. И никакого позитива я в этом не вижу.

“Ты совсем не похожа на Свами,”— задумчиво сказала мне та моя знакомая, с которой мы задержались в ашраме. “Конечно: мы разные люди. Свами Бахмдев — одно, а я совсем другое,— улыбнулась я, восприняв это как комплимент.— Это не мешает нам делать общее дело? Все люди разные, и каждый человек — уникален.”

Успешно развивая этот тезис, в ашраме моя спутница пообщалась с колумбийцами, попрактиковавшись в английском. А я подружилась с француженкой Клодин, которая вела асаны, попрактиковалась во французском: французы любят, когда с ними говорят на родном языке. В ашраме легко подружиться: ведь люди тут проявляют лучшие качества. И приятно видеть, когда человек преображается. Так я заметила, как одна колумбийка прямо засветилась изнутри — и то, как Свами за нее порадовался (может, контролировал просто? — русским людям сложно не иметь задних мыслей). Я наблюдала эти внутренние процессы и у наших людей восемь лет назад: на самом деле они спонтанные, возникают не сразу, да и проходят довольно быстро. У русских людей энергия сразу утекает куда-то внутрь — видно, от общего негатива мышления. Но когда мы уезжали, колумбийка все еще светилась.

*       *       *

Может, потому, что в Индии у людей много свободного времени — или оттого, что Свами Брамдев родился в Близнецах: знаке информации, в ашраме большая библиотека. Не только книги Шри Ауробиндо, но и Вивеканады, Йогананды, Шивананды — и еще несколько шкафов томиков десятков индийских святых. Есть книги и по-русски, хотя мало. Моя знакомая прочитала по-русски беседы самого Свами Ди, изданные у нас, а я взяла по-английски книгу Шивананды “Все об индуизме” и воспоминания последователя Матери Мирры, основателя ашрама Шри Ауробиндо в Дели — где мы остананавливались в первую ночь путешествия.

Скажу пару слов об ашраме Ауробиндо в Дели. Четырехэтажное здание ашрама похоже на соты. Возможно, индусам с восточной логикой мышления и легко в нем ориентироваться, но иностранцам в нем запросто заблудиться — ориентацию теряешь сразу. Каким-то ориентиром служит столовая, где, как обычно в ашрамах, самообслуживание в смысле мытья посуды, а еду накладывают поочереди. На террасах цветы, и ашрам окружает сад, где поют птицы и бегают вездесущие бурундучки. Там же — здание школы, где учится несколько сот учеников, вероятно, живущих по-соседству: примерно столько, как и в наших школах: Дели — большой город.

Этот ашрам основал ученик Матери по прозвищу «Факир»: я в ашраме прочитала его автобиографию, написанную живым языком, с юмором. Индийские йоги в наше время любят писать биографии — может, потому что учение для них всегда неотделимо от жизни. Может, кто-нибудь захочет ее издать на русском, а пока приведу из нее несколько эпизодов, которые мне запомнились.

Один касался его взаимоотношений с женой, которое он характеризует как непрекращавшуюся битву (как и всякое супружество). Его жена имела не такое хорошее образование, как он, но гордилась тем, что знает четыре языка (английский и три индийских), в то время как он знал только два местных языка. Кроме того, она постоянно читала: всякую ерунду, с точки зрения супруга, но все равно оказывалась в курсе событий. Он был высоким, она маленькой: но она доказывала свое превосходство тем, что маленькому человеку нужно меньше еды и одежды. Когда он ушел в политическую деятельность (борьбу за освобождение Индии под руководством Ганди) и на полгода попал в тюрьму, он думал, что хоть это подымет его авторитет. Однако вскоре после того, как его выпустили, под стражей неожиданно оказалась она, из-за участия в демонстрации за права женщин. Чтобы поднять себя в глазах жены, Факир стал принимать гостей, но все комплименты доставались ей, как хозяйке дома. И однажды, чтобы окончить свой спор, они решили обойти вокруг Дели (город тогда был раза в три меньше, чем сейчас) — но жена и тут не уступила, и Факир был вынужден вернуться домой, признав ее превосходство.

Другой эпизод касался встречи с Матерью Миррой. Впервые Факир приехал в ашрам с другом: повторюсь, что индусы много путешествуют, и его турне по своей стране включали несколько десятков городов за раз. Сначала ашрам показался им странным: никакого расписания. Но кто-то сказал им, что в 7 вечера будет медитация. В зале собрались люди, и вот, легкими шагами, точно призрак, появилась Мать: как совершенно неземное создание, и потом столь же бесшумно ушла. Это ее явление произвело на Факира столь сильное впечатление, что он еще раз приехал в ашрам, потом еще, а через два года перевез туда всю семью: жену и восемь детей.

Третий эпизод был посвящен уходу Шри Ауробиндо. Факир тогда должен быть отправиться в Дели по делам: он просился с Матерью и уже были упакованы все вещи, он собирался уехать, когда сын прибежал сказать ему, что Ауробиндо больше нет. Горе и растерянность охватили его: что будет с ними, что будет с ашрамом? как мог Ауробиндо покинуть их, доверивших ему себя и свои семьи? Однако, вернувшись, он не увидел в ашраме ни горя, ни паники. У столовой, которая функционировала как всегда, на его удивление: как можно есть в такой момент?! — он увидал объявление Матери: скорбеть и переживать — значит, оскорбить Шри Ауробиндо и его труд. И хотя будущее ашрама более не подвергалось сомнению, в разговоре с Миррой Факир стал просить ее остаться на Земле как можно дольше. Мать ашрама долго медитировала и тихо произнесла: “Я постараюсь”.

Мне делийский ашрам Ауробиндо показался более традиционным, чем Ауровеллей: он похож на Ауровиль не очень обременительными занятиями (платными группами) и отсутствием централизации. А русских людей такая неорганизованность разочаровывает.

Но, конечно, если останавливаться в Дели, в нем приятнее, чем в привокзальной гостинице, в хаосе Мэйн Базара. (Только надо заранее забронировать комнаты: по e-mail Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript , заполнив необходимые данные: бюрократии в Индии тоже хватает. Адрес ашрама: Sri Aurobindo Marg, near I.I.T. Flyover, opposite NCERT and Sarvodaya Enclave.)

А до ашрама “Ауровеллей” от Хардвара и от Ришикеша 12 км до станции Райвала (если поезд там останавливается, лучше там и выйти). Моторикша от Хардвара до Райвалы стоит 10 рупий с человека, и еще 50 рупий со всех до ашрама: это 4 км вниз к реке. От поезда можно дойти и пешком: от Райвалы или 5 км от Хардвара по очень красивой дороге вдоль Ганги, где гуляют садху и стоят другие ашрамы, а потом частично по лесу (если, конечно, вещи не тяжелые). E-mail ашрама Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript ).