На Западе привыкли приписывать тантризму “магический” характер или, по крайней мере, верить, что магия играет в нем доминирующую роль; здесь есть ошибка интерпретации как в том, что касается тантризма, так, возможно, и в том, что касается магии, по поводу которой наши современники имеют, в основном, крайне смутные и путанные идеи, что мы также показали в одной из наших недавний статьях. Мы не будем возвращаться сейчас к этому; но беря магию строго в ее собственном смысле и предполагая, что именно так ее будут понимать, мы спросим только одно, что дает в самом тантризме повод для такой ложной интерпретации, так как всегда гораздо интереснее объяснить ошибку, чем ограничиться ее простой и прямой констатацией.

Прежде всего, мы напомним, что магия, какого низкого порядка она бы ни была сама по себе, есть тем не менее подлинная традиционная наука; как таковая она может законно занять место среди приложений ортодоксального учения, пусть даже это будет подчиненное и второстепенное место, соответствующее ее случайному, по существу, характеру. С другой стороны, поскольку действительное развитие частных традиционных наук фактически определено условиями, свойственными той или иной эпохе, то естественно и в какой-то степени нормально, что самые случайные из них развиваются особенно в тот период, когда человечество в наибольшей степени удалено от чистой интеллектуальности, то есть в Кали-Югу, и что тогда они приобретают важность, которую они никогда бы не могли иметь в предшествующие периоды, оставаясь при этом в заданных самой их природой границах. Традиционные науки, каковы бы они ни были, всегда могут служить “опорами” для возвышения к познанию высшего порядка, и именно это придает им, больше, чем это им присуще самим по себе, собственно доктринальную ценность; но как мы это уже говорили, такие “опоры” должны становиться вообще все более и более случайными по мере того, как выполняется циклическое “нисхождение”, чтобы оставаться пригодными для человеческих возможностей каждой эпохи. Развитие низших традиционных наук есть, таким образом, лишь частный случай этой необходимой “материализации” “опор”, о чем мы говорили; но в то же время, само собой разумеется, что опасность отклонения становится тем большей, чем дальше идут в этом направлении, вот почему такая наука, как магия, явно находится среди тех, которые легче всего дают место всякого рода деформациям и незаконному использованию; во всяком случае, отклонение реализуемо, в конечном счете, лишь в самих условиях этого периода “помрачения”, каким является Кали-Юга.

Легко понять прямую связь, которую имеют все это замечания к тантризму, доктринальной форме, специально приспособленной к Кали-Юге, и если добавить, что тантризм, как мы уже указывали в другом месте, специально настаивает на “силе” как средстве или даже как возможной основе “реализации”, то не стоит удивляться тому, что тем самым он должен придавать довольно большую важность, можно было бы даже сказать максимально возможную важность при их относительности, наукам, которые тем или иным образом способны внести вклад в развитие этой силы в какой-либо области. Очевидно, что магия в этом случае обретает здесь свое место, с чем невозможно спорить; но стоит четко сказать, что она никоим образом не составляет сущности тантризма: культивировать магию ради нее самой, а также принимать в качестве цели изучение или производство “феноменов” любого рода означает замыкаться в иллюзии вместо того, чтобы постараться от нее освободиться; это всего лишь отклонение и, следовательно, уже не есть тантризм, то есть аспект ортодоксальной традиции и “путь”, предназначенный привести существо к подлинной “реализации”.

Вообще, довольно охотно признают, что существует тантрическое посвящение, но чаще всего не отдавая себе отчета, что же реально в этом заключается; все то, что мы уже говорили во многих местах по поводу духовных целей, которые таковы без всякого исключения для всякого правильного посвящения, освобождает нас того, чтобы дальше настаивать на этом. Магия как таковая, относясь исключительно к психической сфере по самому своему определению, конечно, ничего инициатического в себе не имеет; таким образом, если даже случается, что ритуал посвящения задействует некоторые явно “магические” элементы, обязательно нужно будет (через посредство приписываемой им цели и способа их использования в согласии с этой целью), чтобы он их “трансформировал” в нечто совершенно иного порядка, где “психическое” будет уже не более чем только “опора” духовного; таким образом, на самом деле речь будет идти вовсе не о магии, как, например, не идет речь о геометрии, когда ритуальным образом осуществляют рисунок янтры: “опора”, взятая в своей “материальности”, если можно так выразиться, никогда не должна смешиваться со свойством высшего порядка, которым ее наделяют в силу ее предназначения. Такое смешение может быть совершено лишь поверхностными наблюдателями, неспособными воспринять что-либо помимо самой внешней и поверхностной видимости, что, действительно, и случается почти со всеми теми в современном западном мире, кто намеревался заняться этими вещами и всегда туда привносил все непонимание, присущее профанному мышлению; заметим по ходу дела, впрочем, что само это смешение есть также исходная точка “натуралистических” интерпретаций, претендующих предоставить весь традиционный символизм.

К этим некоторым наблюдениям мы добавим еще одно, несколько отличного характера: известно, каково значение тантрических элементов, пронизывающих некоторые формы буддизма, таких, которые включены в общее построение Махаяны; вовсе не являясь “испорченным” буддизмом, как полагали на Западе, эти формы, напротив, представляют собой результат совершенно традиционной адаптации буддизма. И не имеет значения, что в некоторых случаях уже почти невозможно обнаружить их характерные черты в первоначальном буддизме; или, скорее, это даже подтверждает размеры произошедших изменений [58].Тогда можно поставить такой вопрос: как такое могло произойти с тантризмом, если бы он был не более, чем магия и ничто другое, как магия? В этом есть совершенно очевидная невозможность для всякого, кто в малейшей степени знаком с традиционными реалиями; впрочем, по сути, это та же невозможность, что и невозможность для низшего произвести высшее или чтобы “большее” исходило из “меньшего”; но не этот ли в точности абсурд содержится во всей “эволюционистской” мысли современного западного мира, который во многом содействует непоправимым искажениям в любых своих концепциях.