Даман расположен в устье Ганги: только другой — Даманской Ганги, которая впадает в Арабское море. Этот город, как и Гоа, прибрали к рукам португальцы (в 1531 г.). Но хозяйничали они более щадяще, чем англичане, поэтому в Дамане есть что смотреть. Это остатки крепостей (Моти Даман форт и Нани Даман форт, или форт Святого Иеронима, где стоит маяк) — на обоих сторонах реки близ ее устья. Соборы XVII века (Se Cathedral и Church of Our Lady of the Rosary). Джайнистский храм и места, связанные с зороастризмом (парсы поселись на западном побережьи Индии в 12 веке). А прежде всего сама полноводная река со стоящими на ней экзотическими для нашего взгляда кораблями.

— Но мы почти не посмотрели Даман, из-за утреннего происшествия. Как мы и собирались, утром мы отправились к морю. Было часов 8 утра, и я обратила внимание, что пляж мокрый. “Когда здесь была вода?”— спросила я. “В час-два ночи,”— ответили мне. Жаль, что мы не пошли купаться ночью! А теперь ждать было долго: был отлив, и мы отправились к линии воды пешком.

Идти было нелегко: острова базальта перемежались с илистыми лужами, которые приходилось переходить вброд. А идти босиком по камням мешали острые ракушки. Вода казалась еще дальше, чем вечером. Мы шли, наверное, с километр. Но вот, наконец, долгожданное море! Мы сложили вещи на камушки и стали купаться. Хотя это были отнюдь не голубые волны южных курортов Тривандрума или Ауровиля: вода была коричневой и мутной, и очень соленой, после всего пережитого накануне мы наслаждались купанием в волнах океана, наблюдая рыбацкие лодки, которые вышли на улов.

Через некоторое время волны стали несколько сильнее. Одна из моих подруг уже вышла на берег, и я решила переложить наши с ней вещи на островок повыше. Она забралась на него и стала снимать вид: вещи лежали у ее ног. Другая оставила свои вещи в отдалении. Я вновь пошла купаться, заодно уговорив поплавать и ее. Как любительница водных путешествий, плававшая на катамаране и байдарке по Ладоге, она больше всех стремилась к океану — а удастся ли нам искупаться еще, с такими сложностями?

Но когда мы вернулись к берегу, мы не смогли обнаружить не только ее вещей, но даже камня, где они лежали: он скрылся под водой, и окружающий ландшафт тоже переменился. А надо сказать, в дороге мы постоянно носили при себе деньги и документы. Тут бы можно было оставить их в гостинице, да сработала привычка. Сколько-то мы безуспешно искали в иле искомый камень, но все было напрасно.

Узнав о случившемся, та моя знакомая, что стояла с нашим с ней обмундированием и наслаждалась утренним солнцем и морским воздухом, кончила медитировать, но успела только подхватить то, что лежало у ее ног. Да и то не все: моя кофточка уже исчезла в мутной воде, и уже через минуту найти ее не представлялось возможным. Времени на раздумья не было: мы пошли вброд к гостинице, и с трудом добрались до нее, постоянно рискуя упасть в какую-нибудь яму вместе с оставшимися вещами и документами. Прилив шел за нами.

И со временем дошел до самой гостиницы: волны бились в каменный постамент ее ресторана. Весь песчаный пляж скрылся под водой. От камней не осталось и следа! Воды стало действительно с головой, причем у самого берега! Если бы мы немного подождали!

Я и не представляла себе, что бывают такие, многокилометровые, приливы! И пишу о коварстве западного берега Индийского океана для тех, кто, не дай Бог, туда попадает, и захочет по-русски расслабиться. В Гоа приливы тоже есть: там море довольно мелкое, и вода заметно гуляет туда-сюда. Конечно, mea culpa, что я не знала этой информации заранее. Но я не выяснила ее на месте главным образом потому, что общалась со спутницами, вместо того, чтобы разговаривать с местным населением. Когда общаешься, вся нужная информация приходит сама собой. А специально — кто ж догадается спросить о времени, величине  и скорости прилива!

А я накануне вела идейные баталии с той из моих знакомых, которая опасалась индийских ритуалов. Как представитель бывшей инженерной интеллигенции, увлеченной эзотерическими теориями и китайскими практиками, она обвиняла меня в том, что у нашей подруги накануне случилось расстройство желудка, потому что она поучаствовала в индийской пудже — чуждая энергетика не остается безнаказанной! Я же философски утверждала, что духовное имеет причины в духовном, а материальное — в материальном; а участие в ритуалах — самый верный способ включиться в чужую культуру за короткий срок. Другие две наши попутчицы, намного младше её, были не столь идеологически подкованы и наблюдали нашу словесную схватку если не как бесплатный цирк, то как своего рода учебу. Все кончилось, как всегда, всеобщей любовью, когда мы полностью обозначили свои позиции — но вот как следует пообщаться с индусами на тему моря я не успела.

Во всей этой истории наиболее неприятной была потеря загранпаспорта и обратного билета — что нарушало планы поездки.— Хотя даже в таком случае отчаиваться не следует. Это решаемый вопрос, тем более, что у нас были ксероксы того и другого. Билет можно восстановить в аэропорту в день отлета. В гостинице мне дали телефон посольства, и я оставила одну из спутниц туда дозваниваться, а сама по совету индусов поехала в полицию. Там мы составили заявление с описанием случившегося и просьбой вернуть паспорт в русское посольство в Дели, если его найдут местные жители. Полисмен сделал копию и поставил печать: “Покажете, если спросят, где паспорт.” Последнее меня не особо беспокоило: в поездах в Индии его не спрашивают, в гостиницах — тоже не во всех, да и так поверят. Но заявление в любом случае оставить было надо.

Выйдя из полицейского управления и бросив взгляд на Даманскую Гангу, мы поспешили в гостиницу. Известия из посольства были не особо утешительные. Потерявший должен сам явиться в посольство и написать заявление. Тогда они отправят данные в Россию, и получат ответ: может, через три дня, а может, и через месяц. И тогда сделают справку, заменяющую паспорт. Как выяснилось, на такой случай надо иметь с собой еще и данные русского паспорта. “А по факсу заявление прислать нельзя?”— “Никак нет”. Человек, судя по всему, был совершенно формальный: в лучших традициях нашей бюрократии. Оставалось посетить ближайшую Аджанту и возвращаться в Дели. Сразу в Дели вряд ли был шанс взять билет: на западном направлении поезда ходят полные, и, в отличие от других мест Индии билеты здесь берут за несколько дней, если не за неделю. А потом ожидать ответа из России: проще всего в ашраме, если дело затянется.

Тем временем наступил отлив — пляж, весь скрытый под водой, снова обнажился. Стали появляться первые рифы. И мы решили пойти поискать: не вернет ли нам Арабское море то, что оно похитило. Направление волн показывало, куда идти. Но мы долго собирались: пока мы ждали, что вода отхлынет от гостиницы, то, что мы потеряли, уже нашли индусы. В гостинице появился молодой человек, выясняя, не живут ли здесь русские. Он сказал, что нашел документы,— но не торопился их возвращать, очевидно, рассчитывая на вознаграждение.

“Там, в сумочке, были деньги — можете оставить их себе, верните остальное.” Он продолжал уверять, что нашел только документы, брошенные на берегу, и ему пришлось обойти несколько гостиниц, прежде чем он нас нашел — а деньги взяли другие. Но мы ему не очень-то поверили. Документы он в конце-концов вернул, но на небольшую сумму вознаграждения не соглашался. “Там были все деньги моей подруги, у нее больше ничего нет,”— убеждала я его. “Вы и так получили достаточно,”— с возмущением говорила моя подруга, но он не отставал. И мы решили дело посредством хозяина гостиницы, которому я объяснила, что не хочу оставлять у моих подруг такое впечатление об Индии, что тут живут одни воры. А настойчивость молодого человека вызывает у меня подозрения. Это была довольно фешенебельная гостиница — искупавшись в бассейне и завернувшись в полотенце, я чувствовала себя европейской леди. “Местные люди грубые, они не знают, как надо разговаривать (с такими леди),”— примирительно сказал хозяин гостиницы, которому, конечно, была невыгодна дурная слава о местном курорте. Он уже на местном наречии объяснил молодому человеку, чтобы тот перестал дискредитировать Даман в наших глазах. Тот понял, что так он от нас ничего не добьется, и ушел.

Тем не менее Арабское море вернуло необходимое — это казалось чудом. Мы высушили документы и билет: они никак не пострадали. В деньги мы укладывались. Правда, наша спутница, потерявшая цифровой фотоаппарат, никак не могла утешиться. С какой любовью она снимала всех встречных индийских коров! Ей было до того жаль отснятых кадров, что, казалось, вся поездка потеряла смысл. Как она подарит теперь родным и близким свое видение Индии?— Мы утешали ее как могли: “Плюнь: ты никому ничего не должна. Ты путешествуешь для себя. А фотографии все равно мало что передают. Главное – донести внутреннее ощущение.”

Но она еще долго бродила между камней в надежде отыскать следы фотоаппарата. После отлива ила было по колено, да если бы она и нашла его, вряд ли бы он работал после многочасового купания в соленой воде — тем более, что он лежал на камне даже без чехла. Чехол волна выбросила на берег — и индусы нам его вернули. Брюки и футболки она тоже, конечно, выбросила — но их молодые люди, видно, решить взять как сувенир. Прилив ведь ежедневно что-то выкидывает: ничего удивительного, если местные мальчики промышляют таким образом.

До вечера мы еще купались: больше в бассейне, поскольку рифы, обнажившиеся во время отлива, царапали тело. Сфотографировали нашу потерпевшую под пальмой на фоне коричневых волн океана, к которому она так стремилась — и которому оставила все свои ценности. Потом до Дамана поймали машину: рикши ходили редко. Водитель, полковник в отставке, предложил покатать нас по городу — который он, очевидно, любил, судя по его дежурному вопросу: “Вам понравилось в Дамане?” Но у нас не было настроения воспользоваться его предложением. А зря: поезд все равно пришел позже на час, чем мне дали информацию в гостинице.

Обратно в Сурат мы возвращались в женском общем вагоне. Поезд, как ни странно, шел именно полтора часа, и доехали мы уже весело. Кое-как мы пристроились: кто на верхней полке, кто на рюкзаке. Даже приятно было находится среди улыбающихся красавиц в разноцветных сари — среди которых не найдешь двух одинаковых — и их спокойных и молчаливых детей.

Мое имя спросила 20-летняя девушка, которая ездила таким манером из Сурата в Бомбей и обратно, вместо со всей семьей: четырьмя сестрами и пятью братьями. Она принялась меня знакомить со всеми сестрами, женами братьев и их детьми: казалось, пол-вагона занимало ее семейство. Братья и мужья сестер ехали в вагоне для мужчин. Все ее родственники позитивно реагировали на мое имя: “Сима?! Красивое имя, это индийское имя!” — Называли свое, и этого было достаточно: для них имя несло эмоциональную информацию. Не как у нас: сказать имя — не сказать ничего. Тут шел полноценный процесс общения, и опять было видно, сколько мы потеряли, в формализме нашей цивилизации. Общий вагон вернул нам чувство юмора.

Из Сурата у нас был билет до Джалгаона: это ближайшая ж/д станция к Аджанте, где расположены наиболее известные пещерные храмы Индии.